Что интересно – мне тоже как-то раз передали довольно увесистый мешок золота. Как выяснилось, Гейнард не забыл своего обещания, и выплатил мне полагающийся процент за помощь в той давней силистрийской сделке.

Я был очень удивлен, не сказать – тронут. Ну да, мы не бедствовали, но золото – оно всегда золото.

Хотя с «не бедствовали» я немного поскромничал.

Рози развернулась в Халифатах во всю ширь, ее практическая хватка меня и восхищала, и поражала одновременно.

За прошедший год с небольшим она умудрилась наладить контакты и с контрабандистами, лихо ввозившими в Халифаты товары, в обход немаленьких таможенных сборов, и с купцами, и с городской стражей. И с даже торговцами запрещенными товарами вроде «дурман-травы», что было крайне небезопасно, зато очень прибыльно.

Через нее проходили огромные деньги, в которые превращались товары, присылаемые из Асторга. Впрочем, эти деньги очень скоро превращались в специи, жемчуг, драгоценные породы дерева и прочие изыски Халифатов, после чего груженые доверху корабли тайными маршрутами плыли назад, в Королевства.

Сколько золота прилипало к ее рукам – понятия не имею. Но, думаю, свое обещание о том, что мы раньше или позже прикупим тут дворец с фонтанами, рабами и павлинами уже могло бы быть реализовано.

Только смысла в этом не было. Беды прошлого слишком сильно нас всех сплотили, да к тому же мы все равно оставались чужаками в чужой стране, потому и жить предпочитали все вместе.

Деньги, полученные за наши первые задания, мы вложили в дом, находящийся недалеко от дворца Зеймура. Не знаю, кто в нем жил раньше, но пустовал он давно, по той причине, что был очень, очень велик. Обычным жителям такая домина была без надобности, а покупать его для последующего сноса оказалось дороговато.

Зато для нас это здание, в котором имелось три десятка комнат и четыре огромных залы, не считая подсобных помещений, оказалось именно тем, чем нужно.

У нас снова появился свой кров, и никто не хотел из него уезжать. Тем более, что все равно в городе мы проводили не так много времени. Всегда находился «хороший человек», которому была нужна наша помощь, потому то и дело мы снова покидали родные стены, отправляясь в путь.

Увы, не обошлось и без потерь. В одной из таких поездок погиб молчаливый и надежный Шарль Лирье. Нелепо погиб, если честно. Его растоптали слоны. Мы усмиряли слишком много о себе возомнившего наместника какой-то провинции с непроизносимым названием, обычное, в принципе, дело. Все шло как всегда – разогнали войско, что не составило большого труда, схомутали наместника и уже было хотели объяснить ему, где, как и в чем он был неправ, как откуда-то вылетели эти четыре серых гиганта с огромными бивнями и забавными палатками на спинах. Может, их огненные шары напугали, может – еще чего, но своих погонщиков они больше не слушались.

Вот один из этих слонов и раздавил своей круглой ножищей бедолагу Шарля. То, что мы хоронили, телом назвать было сложно.

Ворон был ужасно зол, после чего велел умертвить подаренного ему слона, вырезать у него сердце, зажарить и подать нам на ужин.

Знаете, а сердце слона – это вкусно. Никогда бы не подумал. Хотя с хоботом, конечно, не сравнить. Он в тушеном виде и вовсе объедение!

А еще через пару месяцев мы лишились Греты. Не скажу, что нелепо, но…

Ее похитили. Да-да, тут это в порядке вещей. Вождь одного из кочевых племен заприметил ее на базаре, куда наша соученица отправилась в компании подруг. Смуглого кочевника пленили светлые волосы и впечатляющие формы нашей Греты настолько, что он заплатил огромные деньги за ее похищение. Есть тут такие умельцы, могут умыкнуть кого угодно откуда угодно.

Они, собственно, нам и поведали, кто был их заказчиком, когда мы, поняв, что случилось, начали поиски соученицы, и довольно быстро добрались до этих негодяев.

Одно плохо – опоздали мы. Грета по вредности характера недалеко ушла от Аманды, потому сразу же после того, как ее развязали, не стала слушать комплименты вождя, уверенного в том, что теперь эта красивая белая женщина никуда от него не денется, и выжгла ему глаза, попутно запалив все вокруг.

Это Грету и погубило. На выходе из пылающего шатра ее встретили стрелы. Будь ты хоть трижды маг, но, если тебя ими утыкали с головы до пят, жизнь закончена.

Мы перебили всех мужчин и часть женщин того племени, резня была страшная. Я такой «откат» словил, что потом еще дня два в себя приходил. Но месть – это святое. Там, дома, мы не смогли отомстить. Но тут у нас такая возможность есть.

Вот так нас и осталось всего девятнадцать. Точнее – двадцать, если с наставником считать. Фила я в расчет не беру, разумеется. Тем более кому-кому, а ему-то живется замечательно. Он теперь никаких забот не знает, только в придомовом маленьком фонтанчике плещется да служанок пугает.

– А дома сейчас весна – сообщила Эбердин, выходя из шатра, присаживаясь рядом со мной и доставая из ножен меч, с которым она по-прежнему не расставалась – Холмы зеленеют, и трава пахнет как молодое вино. Пастухи погнали овец на горные пастбища, а моя младшая сестра, должно быть, готовится к танцам вокруг дерева с лентами. В этом году она как раз в возраст невесты вошла.

Точильный камень заширкал по и без того безупречно заточенному лезвию. Год прошел, а она все на клинок не налюбуется, тот, что ей старик из оружейной лавки подарил.

Нет, она нам объяснила, что это не просто меч, а работа горского оружейника, который жил чуть ли не до Века Смуты и творил клинки только для великих правителей и великих воинов. Не ковал, а именно «творил». И каждый такой меч бесценен, не в смысле денег, а по сути своей. Для жителя Пограничья – это святыня, обладать которой немыслимая честь. Да и осталось таких мечей не больше десятка, причем все они находятся в руках вождей самых сильных кланов.

Вот Эбердин и обхаживает его каждый день, затачивая безукоризненно острое лезвие, доводя его до… Даже не знаю, чего именно. То ли идеала, то ли совершенства.

И пусть ее. Каждый с ума сходит по-своему.

– Да чего вспоминать? – лениво ответил ей я – Весна везде весна. И здесь тоже.

– В этих песках не поймешь, какое время года на дворе – проворчала горянка – Днем всегда жарища, ночью холодища.

– Так сходи, погрейся – ткнул я пальцем в дальние барханы, на которых пылали десятки костров – С час пути будет, не больше.

– Завтра погреюсь – Эбердин легко вскочила на ноги, крутанула меч и наставила его острие на огни, отлично различимые в густоте ночи – Уж не сомневайся.

Все так, все верно. Там грелись у огня те, за чью кровь и жизнь нам заплатили. Точнее – заплатят. Здесь не принято отдавать деньги заранее, и эта традиция нам до сих пор казалась странноватой. Как, впрочем, и то, что после с нами всегда рассчитывались сполна. Ни разу не обманули.

Впрочем, возможно дело было в том, что никто не рискнул бы обмануть самого Сафара. Как ни крути, а за нашими спинами стоял именно он. Вслух этого никто не говорил, но мы же не дети, правда? Причем, полагаю, не все заказы до нас доходили, какие-то из них повелитель Халифатов мог счесть неуместными или просто ненужными, чтобы не обострять ситуацию на своих землях.